Без вины виновные…
Дискуссии о дилеммах современного церковного зодчества сейчас стали обычным делом. Роль в их принимают все: священники и миряне, верующие и неверующие, мастера и люди без образования… Возникновение каждого нового монумента церковной архитектуры провоцирует вереницу выражений различного рода, при этом, по законам денька нынешнего, чем радикальнее позиция, тем больше ее шанс быть отраженной в СМИ. Мишенью критики практически всегда становятся архитекторы храмов. Они как будто кругом повинны. И небережно относятся к традиции, и особенностей православного богослужения не знают, и вкуса у их нет, и с современными технологиями в области строительства не знакомы…
Типично, что обличители церковных архитекторов выдвигают тезисы прямо обратного характеристики. К примеру, кого-либо возмущает, что на купола и кресты ушло много золота, как не постыдно строить дорогие храмы в стране, где столько бедных? А ревнители православной старины, напротив, тоскуют по Святой Руси и во всех современных храмах лицезреют недочет благолепия. Логика тут другая: не надо мыслить о земном, лучше видеть дом Божий, другими словами все средства растрачивать на храмы.
На фоне этой многоголосной критики чуть различимы застенчивые голоса искусствоведов, напоминающих, что в стране, прошедшей через семь десятилетий безбожия и разрушения культуры, проф церковных архитекторов не может быть много. Вправду, после хрущевского постановления «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве» 1955 года в нашей стране была расформирована Академия архитектуры, заместо нее сотворен Госстрой, внедряющий только типовое строительство.
Архитектура как искусство на самом деле оказалась под запретом, конструктор больше не рассматривался как живописец, как мастер уникального строения, ему отводилась роль инженера-проектировщика, обязанного только «собирать» дом из деталей, сделанных на конвейере. Подходящим было и преподавание в русских строительных университетах. Потому откуда в постсоветской Рф взяться высококачественным церковным строительным проектам?
Но разрыв в строительной традиции, связанный с эрой большевистского безбожия, и отсутствие обученных кадров — это только часть трудности. С продолжительными перерывами в храмостроительстве наша страна сталкивалась не единожды: и после татарского разорения (около 60 лет храмы вообщем не создавались), и после Смуты, и после периода деяния петровского запрета на постройку каменных построек всюду, не считая Петербурга. Но во всех упомянутых случаях церковная архитектура очень стремительно восстанавливала свои позиции и выходила на прежний уровень.
Даже в стилистическом отношении развитие начиналось с той точки, с которой когда-то было прервано: поначалу с домонгольской крестово-купольной архитектуры, во 2-м случае — с шатрового стиля, в 3-ем — с нарышкинского барокко. Сейчас же дело обстоит по другому. Стиль предреволюционной эры — российский модерн, направленный на глубину византийской традиции, с которого (по логике) должно было начаться прерванное развитие зодчества — не очень жалуют современные храмостроители, а некие серьезно считают его нерусским. В чем все-таки дело?Попробуем посмотреть на современное храмовое строительство комплексно, имея в виду всех участников процесса, другими словами не только лишь архитекторов, да и прихожан, и светское общество, и власть предержащих, и церковных благодетелей.
Кто заказывает… храм
Архитектуру часто именуют самым соц видом искусства. Это и понятно. Поэт, композитор, даже живописец могут сколь угодно творить «в стол». Но неважно какая строительная постройка — это, сначала, суровые финансовложения. Как следует, должен быть тот, кто за все платит, другими словами заказчик. Так как здание изредка строят просто «ради красоты», подразумевается, что кто-то в нем будет проживать либо что-то в нем будет работать. Но «кто» и «что» — решает опять-таки заказчик. Выходит, заказчик вместе с архитектором является со-творцом проекта. Церковное зодчество тут не исключение.
Во все времена архитектура храма была максимально социально-зависимой, индикатором процессов, происходящих в публичной жизни. Внешний вид храма почти все может поведать об эре, в которую он был построен: о роли Церкви в обществе, о стиле отношений меж Церковью и государством. Естественно, не стоит вдаваться в крайности марксистского детерминизма. Храм для христиан всегда был сначала отражением их веры, видимым вопл
ощением Евангелия, «Библией в камне» и уже позже всем остальным. Отсюда и такое явление в церковной архитектуре, как канон. Но не надо быть спецом, чтоб, разглядывая вереницу храмовых построек различных эпох, осознать: канон (при всей его жесткости) всегда давал гигантскую свободу для творчества. Потому, изучая вид храма, мы можем выяснить много увлекательного об особенностях мировосприятия его заказчика, о его отношениях с властью, об уровне его культуры…
Кто же является заказчиком сейчас? Вопрос этот почему-либо оказывается не очень комфортным. Информационные щиты на стройках докладывают, что храм строится «по древней российской традиции — всем миром» либо же более лаконически — «на средства прихожан». 2-ое поточнее, да и оно не отражает сущности дела. Пожертвования рядовых прихожан очень малы, чтоб их можно было использовать для нужд строительства. Обычно, строительство оплачивает только несколько состоявшихся прихожан либо какие-нибудь компании. Реставрация больших храмовых комплексов, являющихся монументом культуры, обычно выполняются из средств местного либо федерального бюджета и больших компаний, так либо по другому связанных с государством. Почему круг людей, принимающих роль в обсуждении строительного проекта, достаточно неширок. И последнее слово (в особенности в вопросах благоукрашения храма) часто остается не за настоятелем, а за спонсором.
Выходит, что большая часть церковных проектов в современной Рф инициировано не в самой Церкви, а за ее пределами. И даже если спонсор — верующий человек, он, обычно, не является активным участником приходской жизни и в деле строительства связан обязанностями с не-церковными структурами. Не принципиально, какой энтузиазм тут является определяющим, бизнес ли, политика ли, принципиально другое: строящиеся сейчас в Рф храмы нельзя считать отражением миссионерской политики Российской Православной Церкви. Церковь, в сути, занимает пассивную, созерцательную позицию по отношению к происходящему. Чисто светский, нерелигиозный подтекст большинства церковных строек ясно виден, когда находишься на стройплощадке. Кто строит храм? Или рядовая строительная компания, где рабочие — безбожники либо безразличные к вопросам веры люди, либо бригада гастарбайтеров-мусульман, которые трогательно молятся в нужные часы прямо под строй лесами на фоне православных крестов…
Ситуация с храмостроительством — иллюстрация к грустному факту: современная Правоверная Церковь оказалась в неком роде в заложниках у не-православных людей. Архитекторы, строители, даже богомазы и певчие в почти всех случаях являются для Церкви наемными работниками. И в большинстве случаев оказываются дальними от веры людьми. Какие плоды это уже принесло Церкви и какие еще принесет — вот вопрос. Но если отрешиться от услуг светских экспертов, то можно ситуацию только усугубить: православные спецы в большинстве сфер отсутствуют либо существенно уступают неверующим по уровню квалификации…
Меж 2-ух огней
«Нецерковное» финансирование и выполнение порождает другую делему современных храмовых зданий: их идеологическая сторона также оказывается «нецерковной». Дело не только лишь в том, что представление о классическом назначении храма — быть домом молитвы, воплощать Евангелие, нести Свет миру — современному секуляризованному сознанию дается с трудом. А в том, что на место духовной, религиозной мотивации у нынешних храмостроителей приходит другая, сиюминутная, мирская: от личных амбиций храмостроителя (чтобы издалека видно было) до антихристианских по собственной сущности политических программ (базирующихся на манипуляции публичным сознанием).
Обычная ситуация — смешанная. Храм строится безбедным попечителем, исходя из целого ряда разнонаправленных мотивов: личной религиозности, только-только начавшегося процесса воцерковления… Это не исключает его желания заработать на церковной стройке и попутно сделать лучше свои дела с местной властью. Соответственно, и храм выходит таким, какова мировоззренческая позиция основного заказчика. Или небольшой древесный храм-теремок, напоминающий детский игровой городок, среди железобетонных джунглей-новостроек. Или жестко выпирающая среди фешенебельного микрорайона белокаменная громадина, как будто придавленная к земле золотым шлемом-куполом, смотря на которую невольно вспоминаешь: «не сможете служить Богу и мамоне» (Мф. 6, 24)…
Строители схожих «новоделов» часто и не подозревают о так