В начале отношений он считал ее "ужасно некрасивой", но галантно ухаживал и ревновал к другим мужчинам. Что не мешало ему самому изменять Пьехе направо и налево — пока она, получившая строгое католическое воспитание, терпела и молчала.
Александр Броневицкий сделал Эдиту Пьеху звездой. Никому неизвестная солистка хора польского землячества чувствовала себя в Ленинграде совсем одинокой. Дом и семья остались далеко во Вроцлаве, по-русски она говорила с сильным акцентом и очень боялась лишиться стипендии Ленинградского университета, где училась на психолога. Это был единственный ее доход — а она обещала маме и строгому отчиму помогать деньгами.
Пение в хоре было для Эдиты настоящей отдушиной. Здесь ее и заметил Броневицкий.
Он, она и «Дружба»
Высокая девушка с необычным голосом и произношением сразу привлекла внимание Броневицкого, который тогда учился в консерватории. Она же поначалу относилась к нему только как к руководителю хора: во-первых, была строго воспитана и не заглядывалась на мужчин, во-вторых там и заглядываться-то было не на что: Броневицкий был маленьким, щуплым и производил впечатление подростка.
Но — лишь до первого более близкого знакомства. Пообщавшись с Александром, девушки влюблялись в его острый ум и галантные манеры — он никогда не входил в комнату, не постучавшись, всегда подавал дамам руку и блестяще поддерживал беседу. Молодая Эдита испытала на себе полный комплект его обаяния — и в конце концов не устояла. «Я всему училась у него. Подобного человека в жизни не встречала: композитор, дирижер, пианист, окончил два факультета консерватории. Да еще и балагур, озорник, весельчак, всегда острил…», — вспоминала потом Пьеха.
Соседки по общежитию подначивали: будет звать замуж — иди, не раздумывай! Но Броневицкий не звал, да и она к семейной жизни не стремилась. Гораздо больше их мысли занимала судьба ансамбля «Дружба» — музыкального коллектива, созданного Броневицким, где Пьеха стала солисткой.
Они обсуждали репертуар, репетировали, ругались. «Это какой-то ужас! Неужели нельзя чисто взять ноту? Ты фальшивишь!»,- орал на нее Броневицкий, и она, не получившая никакого музыкального образования, втайне от него бегала на уроки вокала.
Накануне Нового 1956 года наступил час икс — «Дружба» должна была выступать на праздничном вечере в консерватории. Броневицкий выбрал для Пьехи польскую песню «Красный автобус», будучи уверен, что шуточная песенка понравится зрителям, несмотря на незнакомый язык. И не ошибся. В тот вечер Эдиту несколько раз вызывали на бис — и она впервые поняла, что такое популярность. Песню записали на пластинку, которая мгновенно разошлась по Ленинграду миллионным тиражом, и даже сняли клип — музыканты «Дружбы» сидели в старом ржавом автобусе, а Пьеха в форме кондуктора пела свой хит.
Тогда Александр Броневицкий понял: эта девушка — его судьба, и профессиональная, и личная. Но судьбу нужно было доработать.
Утенок превращается в лебедя
Предложение он сделал через год после судьбоносного выступления в консерватории. 19-летняя Эдита сначала сопротивлялась — ей казалось, что для замужества еще слишком рано. Слова Броневицкого — «Люди нас еще год назад в постель уложили» — были жестокими, но правдивыми. К тому же она действительно была в него влюблена — и в конце концов, согласилась.
После свадьбы молодые поселились в небольшой квартире родителей Броневицкого. Мама Пьехи отреагировала на замужество дочери бойкотом — не разговаривала с ней больше года, так выражая свое отношение к тому, что обратно в Польшу Эдита, очевидно, не вернется.
У них с Броневицким действительно были другие планы: репетиции «Дружбы» не прекращались ни на мгновение, чтобы завоевать популярность всесоюзного масштаба, им нужно было продолжать выступать и гастролировать. Отработав репертуар, руководитель ансамбля взялся за еще одно слабое место коллектива — внешность солистки.
Приехавшая в Ленинград из деревни, Пьеха не умела за собой ухаживать, не пользовалась косметикой и одевалась так, как привыкла — «чистенько, но бедненько». «Ты ужасно некрасивая. Начинай уже что-нибудь делать с лицом», — не стесняясь в выражениях, заявил ей муж.
И она начала. Вырезала из журналов фотографии Джины Лоллобриджиды и Софи Лорен, пыталась копировать их прически и макияж, работала над осанкой и походкой. Самым сложным было научиться ходить на каблуках: восьмисантиметровые шпильки Эдита ножовкой отпиливала до четырех сантиметров, и только так могла выходить в них на сцену. 
Не зря говорят, что каблуки придают женщине уверенности. Когда в 1959 году «Дружбу» попытались запретить как прозападный ансамбль, коллектив спасла именно Пьеха, а не строгий Броневицкий. Она лично поехала в Москву и добилась приема у министра культуры. Послушав песни «Дружбы», тот заявил, что это новое слово на советской эстраде — и проблема была решена. «После этого случая я перестала быть объектом постоянного воспитания Броневицкого, а в его глазах помимо любви начала читать еще и уважение», — говорит Пьеха.
Но вся гамма чувств, которые он испытывал к супруге — любовь, уважение, восхищение талантом — совершенно не мешали Броневицкому крутить романы на стороне. И Эдита об этом знала.
Подозрения и ревность
В 1961 году ансамбль «Дружба» впервые уехал на гастроли без солистки — Пьеха была на шестом месяце беременности и уже не могла выступать. Броневицкий звонил ей домой и не стесняясь рассказывал, с какими потрясающими манекенщицами они сейчас кутят. Вряд ли он понимал, как задевает этим чувства жены. А у Эдиты на фоне переживаний начались преждевременные роды.
Дочь Илона появилась на свет недоношенной и долго лежала в инкубаторе роддома. После выписки на семейном совете было решено отправить мать и дочь в латвийский хутор, куда к тому времени переехали родители Броневицкого. Эти восемь месяцев вдали от выступлений и суеты большого города Пьеха считает самыми счастливыми в своей жизни. Даже мысль о том, как и с кем развлекается Броневицкий, почему-то не ранила так, как раньше. Но надолго уйти в декрет она не могла — зрители не желали слушать «Дружбу» без солистки. Оставив дочь с бабушкой, Эдита Пьеха вернулась на сцену.
Их ждал сумасшедший успех: гастроли не только в Союзе, но и за рубежом, полные залы, миллионные тиражи пластинок. Пьеха теперь не только потрясающе пела, но и сногсшибательно выглядела — и Броневицкий не скрывал своей сумасшедшей ревности. 
Когда Эдиту Пьеху делегировали на Каннский фестиваль в компании с Муслимом Магомаевым, супруг умудрился получить французскую визу всего за один день, прилететь в Канны и взобраться в ее гостиничный номер по водосточной трубе. «Куда ты спрятала Магомаева?!», — кричал он, обшаривая комнату. Ей было смешно и страшно одновременно. Он знал, что на его измены ей ответить нечего — не так воспитана. Единственный раз, когда Эдита решила ответить на ухаживания незнакомого мужчины на курорте, выяснилось, что ему нужна была вовсе не она, а ее протекция в получении служебного авто. «Не судьба», — решила Пьеха.
Но ее терпение постепенно иссякало. И когда за 40-летней Эдитой стал ухаживать капитан КГБ Геннадий Шестаков, она вдруг ответила ему взаимностью, решив, что судьба дает ей второй шанс на личное счастье. «Шура, я ухожу к Геннадию», — услышав эти слова, Броневицкий не поверил своим ушам. Он кричал, что без него она никто, ее через месяц забудут — но Пьеху это не испугало. Она была не против продолжать работать с бывшим мужем, но чувствовала, что и без него не пропадет.
На прощание Эдита произнесла слова, оказавшиеся пророческими: «Знай, я уйду, а ты вскоре женишься на женщине намного моложе меня. Но запомни мои слова: она тебе отомстит за меня, за твои измены! И, в конце концов, ты умрешь в одиночестве».
Так и случилось. После развода с Броневицким ее ждал новый виток славы, а его — неудачный брак, завершившийся трагической смертью. Певица Ирина Романовская, из которой он хотел сделать «новую Пьеху» на гастролях оставила его в запертом номере одного. Когда Броневицкому стало плохо, он даже не сумел позвать на помощь — умер с телефонной трубкой в руках.
Его смерть Эдита переживала тяжело. Чувствовала, что могла бы его спасти, не допустить случившегося. Два других ее брака распались, а все обиды на Броневицкого будто остались в прошлом. «Шура» на всю жизнь остался ее самой большой любовью.